Лойко: «Как выглядит инстаграмный буллинг, для многих родителей это совершенно неочевидно»

— Мне жаль, что мы в свое время в Беларуси мало обсуждали похожие кейсы, считая, что они не типичны для нашего беларуского общества, — высказалась Ольга Лойко на ТОК о популярном сериале «Переходный возраст». — Но на самом деле они типичны и часто повторяемы в разных обществах, потому что везде есть взросление, возмужание, непонимание поколениями друг друга даже из-за чисто технологических причин.

Ты не понимаешь его, потому что не понимаешь инструментов, которыми он пользуется, которыми живет. Истории в Беларуси были не менее трагичными.

Многие помнят трагедию Доната Скакуна, который напал на учительницу и получил 8 лет колонии за тяжкие телесные повреждения. Сложно забыть историю Влада Казакевича, который с бензопилой напал на посетителей торгового центра и получил огромный срок.  

Но эти истории обошлись с минимальной рефлексией: как, почему, почему благополучные мальчики, благополучные ли они, нормотипичные или нет.   

Понятно, что мы все не идеальны, задним числом у каждого ребенка можно нащупать травму, проблему, указать на недоработки и т.д.

В фильме у мальчика благополучная семья, но это простые, далекие от современных реалий и технологий люди, которые много работают физически, заняты домом, бизнесом. У них не хватает ресурсов, чтобы вникать в какие-то подробности жизни подростка.

Именно на технологическом уровне — что значит тот или иной лайк в соцсетях, как выглядит инстаграмный буллинг. Для многих родителей это совершенно неочевидно. Но при этом таких мальчиков и девочек очень много.

Полагаю, что даже в самом благополучном классе не обходится без буллинга. Подростковое общение между собой оно часто такое —сложный возраст, сложное взросление, сложные отношения мальчиков и девочек.

Причем если буллинг — это одна история. Тут есть какие-то свои инструменты, хотя, допустим, в беларуской школе я плохо сейчас представляю, какие это могут быть инструменты, кроме того, чтобы забрать ребенка в другую школу.

А если мальчик реально социопат, что должны были сделать семья и школа в этом случае? Что делать с симптомами малой психиатрии в Беларуси вообще непонятно, куда идти с депрессией, расстройствами настроения под влиянием внешних факторов, расстройством социализации?  

Этот фильм — отличный повод нам посмотреть на тех, кто рядом, попытаться понять вообще, что происходит и не прятаться за клише, мол, мы воспитываем патриотов. Неужели это должно как-то мотивировать детей?

А разве у вас нет жесткой конкуренции, этого безумного достигаторства, нет сложных только начинающих выстраиваться отношений между мальчиками и девочками в период гормонального взрыва?

У вас ничего этого нет, а есть только патриотизм, и вы уверены, что патриотизм в беларуской школе может решить все проблемы от психологических до гормональных.

Журналистка делает выводы о том, какие именно ошибки были допущены при обсуждении произошедших в Беларуси трагедий с подростками.

— Было бы очень здорово, если бы и в Беларуси мы научились рефлексировать о чем-то больном. Потому что, например, в истории с Донатом Скакуном общество разделилось: кто-то считал, что ребенок не виноват, кто-то писал про нестыковки в деле, кто-то работал с экспертами, факты которых свидетельствовали, что это совершил мальчик.

Но все играли в детективов. Никто не пытался понять проблемы, мотивы, особенности возрастной психологии. Многие искали ответ на условный вопрос «где же нож», потому что это удобно, потому что иначе мы понимаем, что все окружающие нас мальчики и девочки находятся в зоне риска, а мы оказываемся ответственными, потому что ответственность все равно несет взрослый человек, который должен был работать и с поведенческими проблемами, и с психиатрией, и с любыми проблемами.

Поэтому похожие истории повторяются регулярно, вот недавно в Гомеле подросток после того, как одноклассники сбросили в общий чат его обнаженное фото, принес в школу нож, чтобы им отомстить и там чисто случайно удалось предупредить ситуацию.

Снова вопрос к родителям, учителям, к тем, кто учит правилам безопасности. Потому что и сейчас учат только тому, чему учили и нас — один в темный подъезд не заходи, в лифте с незнакомым человеком не оставайся, не пей, не употребляй наркотики, то есть базовые вещи.

А про все новые технологии говорят очень мало, гораздо меньше, чем стоит, просто потому что взрослые сами часто не в курсе, в каких формах сейчас это может быть.

А технологии сильно вредят, так как распространяют любую информацию очень быстро и сохраняется это фактически навсегда. Если что-то выложено в соцсетях, кэш помнит все. И эта травма может оказаться гораздо более длительной и глубокой, чем обычные обиды из-за слов, допустим.

Хорошо, что есть такие фильмы, которые ставят эти вопросы. Потому что беларуские школы сейчас — это фабрики по воспитанию патриотов. Там считают, что таких проблем у них нет.

Сомневаюсь, что там объясняют детям, что с ними происходит, что это за гормоны, откуда у них эта агрессия, учат самоконтролю и как строить отношения.

Проще всего сказать, что это ведет к ранней сексуализации и что это там, на Западе где-то есть такие уроки, нам это не надо. Но ведь это про другое, это про взросление, про понимание своей физиологии, это вообще не про секс, — рассуждает Лойко.  

Не менее острой для беларуского общества она считает и проблему рождаемости. Падение рождаемости в 2024 году на 8,7% по отношению к 2023 году журналистка назвала «геноцидом беларуского народа».

— Количество уехавших за год считается в тысячах, как и то, насколько меньше детей родилось. Полагаю, что на следующий год перспективы не лучше.

В инагурационной речи про это не расскажешь, про поддержку семьи, создание условий, про финансовые и нефинансовые факторы, про инфраструктуру.

Тут можно вспомнить, что в Беларуси остался всего один частный детский сад — только 40 детей на всю страну ходят в частный детский сад! Но почему?!

Ладно, в школах они учат по своим программами, но ясли-то можно сделать. Уже давно известно, что для увеличения рождаемости кроме финансовых стимулов нужны инфраструктурные. Чтобы все окружение помогало матери социализироваться, чтобы она могла вернуться к работе и жить свою нормальную жизнь.

Не ждать очереди в государственный садик. Правда, сейчас очередей туда не будет, потому что мест достаточно. Но не всех это устраивает.

Мы снова стимулируем только маргинальную рождаемость тем, что даем пособия. Причем до 3 лет, не так, как, например, в Польше до 18 лет. У нас только до 3 лет, а потом рожай нового, иначе у тебя закончатся деньги. То, что это ловушка бедности, мы вам говорить не будем и надеемся, что сами вы не догадаетесь.  

Вся эта нынешняя идеологизация и остальное, полагаю, будет и дальше вести к тому, что те, у кого есть ресурсы, будут учить детей за пределами страны. Не получилось сохранить даже отдельные оазисы, где бы ребенка не мучили идеологией, не водили в военной форме и т.д.

Получается, как с проблемой взросления и подростковой агрессии, давайте подождем, пока Netflix снимет фильм, чтобы мы увидели масштаб проблемы.

Пока вижу, как активно и отчаянно пытаются эту проблему решить в России, там, родишь до 23 лет, мы тебе 500 тысяч дадим, со школьной скамьи — еще больше.

Как уже сказала, это просто будет нагонять маргинальную рождаемость. В то время, как надо бы было понять, чего хотят женщины, что им важно.

Ведь ее можно стыдить, можно говорить, что она должна, а можно просто попытаться понять, что ее пугает, почему она хочет другой жизни, что ей нужно, чтобы она все-таки захотела этого ребенка.

И запугивать при этом — последнее дело. Не знаю, как они собираются закончить историю с репрессиями, но она захватывает все больше и больше людей и реально просто распугивает и рождаемость, и производительность, и все остальное, — считает Лойко.